Курам на смех. Как импортерам удалось заработать на барьерах для своего бизнеса (Оптифуд, Союзконтракт, Мираторг, ГПК Рубеж, Meatland)

На столе руководителя компании “Оптифуд” Ивана Оболенцева лежат воспоминания советского дипломата Олега Гриневского. В книге о том, как СССР в конце 1980-х гг. сдавал Америке свои ракеты, Оболенцев нашел много полезного для своего “куриного” бизнеса. Он сам переговорщик — отстаивает в Женеве интересы сельхозпроизводителей при вступлении России в ВТО. “Если государство сейчас не защитит сельское хозяйство, то через 10 лет мы будем читать книгу о том, как погиб российский агропром”, — в двух словах описывает ситуацию бизнесмен. Какой бес вселился в одного из крупнейших импортеров мяса, пять лет назад продававшего “ножек Буша” на $190 млн в год, что он заговорил о жестком квотировании импорта и господдержке отечественного сельхозпроизводителя?

Не только у главы “Оптифуда” поменялись убеждения. С 2003 г. импорту мяса поставлен государственный заслон: его доля на мясном рынке за четыре года выросла меньше чем на 1 процентный пункт, до 36,8%. Поскольку потребление мяса выросло за это время больше чем на четверть, у российских аграрных компаний наступил ренессанс. Производство мяса птицы за четыре года увеличилось почти на три четверти, а в прошлом году начался подъем и в свиноводстве. Импортеров жизнь заставила инвестировать в новые свинокомплексы и птицефабрики около $500 млн. Но не рано ли награждать Минсельхоз медалью за спасение животноводства?


ОКОРОЧКА ПОЛЕТЕЛИ

“Союзконтракт”, один из лидеров по поставкам американской курятины, мог покупать часами рекламу на ТВ в 1990-е гг.: доходность этого бизнеса до кризиса 1998 г. достигала 20%. Из-за падения уровня жизни в 1990-е гг. доля дешевой курятины в общем потреблении мяса удвоилась. Куры превратились в стратегический товар. К 1998 г. 55% всего ввозимого мяса приходилось на птицу, а отечественные производители курятины занимали меньше трети родного рынка. Конкурировать с окорочками, которые в рознице стоили в 1,5-2 раза дешевле российской курятины, было невозможно. После девальвации нашим производителям удалось немного отыграться: к 2002 г., по данным гендиректора Росптицесоюза Галины Бобылевой, их доля рынка выросла с 32 до 40%.

То, что отрасль стала подавать признаки жизни, помогло Минсельхозу пробить в правительстве специальные защитные меры. На курятину с 2003 г. были введены жесткие импортные квоты: за год разрешалось ввозить 1,05 млн т, более чем на 300 000 т меньше, чем в 2002 г. Сверхквотные поставки курятины просто запретили. “Импортеры птицы получили серьезный удар”, — вспоминает Агван Микаелян, замгендиректора АКГ “ФинЭкспертиза”, а в начале 2000-х гендиректор компании-импортера “Спецпродукт”.

К импортерам говядины и свинины чиновники отнеслись более либерально. Для них ввели тарифные квоты: можно ввозить и сверх, но по высокой пошлине — 60% вместо 15% для говядины и 80% вместо 15% для свинины. В отсутствие заметных успехов местных производителей тут стояла задача притормозить рост импорта. Свинины в 2002 г. ввезли на 81% больше, чем годом раньше, а говядины — на 10%.

ВОЗЬМЕМ С ПОТРЕБИТЕЛЯ

Экономисты редко соглашаются друг с другом, но они согласны в том, что импортные тарифы — это вредный инструмент, вреднее которого могут быть только импортные квоты. “Это неэффективный, коррупционно опасный механизм, — отмечает Евгения Серова из Института экономики переходного периода. — К тому же он вызывает рост цен для потребителей”. Удивляться нечему: предложение снижается — цены растут. В 2004 г. цены на свинину росли почти втрое, а на говядину — вдвое быстрее, чем на продовольственные товары в целом. В 2005 г. свинина и курятина дорожали вдвое, а говядина — на треть быстрее, чем продовольствие в целом. Министр финансов Алексей Кудрин прямо обвинил главу Минсельхоза Алексея Гордеева в том, что мясные квоты вызвали в 2004 г. скачок инфляции — вместо запланированных правительством 10% она составила 11,7%.

“После” далеко не всегда значит “вследствие”. Цены могли расти и по объективным причинам, следуя мировой конъюнктуре. “Например, на рынке американских окорочков перепады оптовых цен достигали в 2005 г. 55%”, — напоминает глава исполкома Национальной мясной ассоциации Сергей Юшин. Но именно такие, “внешние” колебания показывают, насколько неуклюж механизм квот. Раньше импортеры могли оперативно реагировать на новости с мировых рынков, а с 2003-го стали заложниками распределения квот по конкретным странам. “Это не позволяет поставщикам быстро реагировать на ценовые перепады и неблагополучную эпизоотическую ситуацию”, — объясняет Юшин. Квоты распределили по “историческому” принципу — между основными экспортерами в Россию в предыдущие три года. Евросоюз получил почти 80% квоты на говядину, более 50% на свинину, а США — 75% на птицу. Но если в конце 1990-х ЕС действительно был основным поставщиком говядины, то в 2005 г. сам превратился в импортера — сказались последствия вспышки коровьего бешенства и укрепление евро к доллару. По словам президента Мясного союза России Мушега Мамиконяна, дотации из Брюсселя позволяли европейским фермерам поставлять мясо в Россию по очень низким ценам. Ситуация изменилась, но почти 80% квот на говядину по-прежнему приходится на ЕС, хотя сегодня основные поставщики — это Бразилия, Аргентина, Парагвай, Уругвай, говорит Юшин. Латиноамериканское мясо приходится ввозить сверх квот и платить высокую пошлину. А европейские производители, получив гарантированную долю российского рынка, уже не стремились держать низкую цену — в конце 2003 г. европейская свинина стоила на 30-35% дороже бразильской.

Когда же проблемы возникают в Латинской Америке, приходится идти на более хитрые маневры. В 2004 г. экспорт мяса из нескольких бразильских штатов был ограничен из-за эпизоотии. В марте 2006 г. эмбарго на экспорт говядины ввела Аргентина: правительство решило таким способом остановить рост цен на внутреннем рынке. Неудивительно, что в первой половине прошлого года в Россию было ввезено “лишь 35-40% от общего объема квот на свинину и говядину, на рынке возник дефицит, оптовые цены на говядину выросли за полгода на 40%”, рассказывает Юшин. Потеряв Бразилию и Аргентину, мировой рынок мяса поднял цены — и российским импортерам стало дорого возить мясо по запретительной пошлине. “Только через полгода Минэкономразвития договорилось с ЕС, — разводит руками Юшин. — Половина европейской квоты была перекинута на другие страны — Уругвай, Парагвай, Австралию, ту же Аргентину и Бразилию”. “От несбалансированности, неясности, неповоротливости системы квотирования возникает то избыток, то дефицит продукции на российском рынке. Все это вызывает колебания и оптовых, и розничных цен”, — поясняет гендиректор группы компаний “Рубеж” Василий Верюжский. О былой марже импортерам пришлось забыть: после введения квот рентабельность бизнеса упала до 3-7%.

Снижение прибыли крупные импортеры компенсируют за счет увеличения доли на рынке, который благодаря квотам сконцентрировался и закрылся для новых игроков. По данным таможенной службы, накануне введения защитных мер импортом мяса занималось около 2000 фирм. Затем начался отсев. “В первом списке МЭРТ в 2003 г. было более 800 компаний, которые работали на рынке мяса птицы. Часть этих компаний были однодневками, всевозможными брокерскими конторами. Позднее осталось около 300 компаний, все обелились”, — рассказывает Оболенцев.

Но обеление получилось своеобразным. “Если по птице около 75% объема квоты находилось в руках непосредственных участников рынка, торговых компаний, то по свинине и говядине 80% квот держали таможенные брокеры”, — продолжает бизнесмен. Мясоперерабатывающие заводы предпочитали закупать сырье у них — это дешевле и удобнее, чем тратиться на создание собственной закупочной и логистической инфраструктуры. После отсева издержки возросли — возник вторичный рынок квот. “Брокеры стали брать от $0,3 за 1 кг квоты”, — говорит Эрик Картвелишвили, представитель американского производителя Farmland и немецкого Westfleisch. “Допустим, выделили на компанию квоту в 1000 т. Умножаем на ¢30 — это $300 000”, — приводит примерный расчет Картвелишвили. Возникали у импортеров и другие административные расходы. В мае прошлого года Генпрокуратура возбудила уголовное дело в отношении нескольких чиновников Минэкономразвития: их обвинили в незаконной выдаче в 2005 г. лицензий на ввоз мяса по заниженной ставке. По оценке следователей, из-за этого таможня недосчиталась почти 1 млрд руб. пошлин.

Стоила ли овчинка выделки и смогли ли воспользоваться ростом цен российские производители мяса, ради которых все и затевалось?


ЧТО В ИТОГЕ

Сразу можно сказать, что говядина осталась за бортом, ее производство с 2003 по 2006 г. упало на 10%, до 3,2 млн т. Свиноводство застыло на одной точке, но в 2006 г. производство увеличилось на 8%, до 1,6 млн т. К квотам добавился национальный аграрный проект: государство начало субсидировать 2/3 процентной ставки по кредитам на строительство животноводческих комплексов. С говядиной никто связываться не захотел, потому что инвестиции в нее отбиваются лет через 10, тогда как свиньи начинают приносить доход уже через три года. Устойчивый рост, по 15-17% в год, наблюдался только в птицеводстве: c 2002 по 2006 г. доля российской курятины на нашем рынке выросла с 40 до 50%.

Самые оборотистые импортеры не растерялись и начали инвестировать в производство. Компания “Мираторг” строит вертикально интегрированный холдинг: зерновая компания, комбикормовый завод, элеватор, свинокомплексы на 600 000 свиней в год. Производственную цепочку комплекса должна замыкать бойня, которая позволит перерабатывать 2 млн голов свиней и 100 000 голов крупного рогатого скота в год. Аналогов такого производства в России пока нет: на бойне не будет пропадать ничего, даже кровь пойдет на гематоген. К 2010 г. компания намерена вложить в производство до €500 млн и уже инвестировала около половины этой суммы. Гендиректор “Мираторга” Александр Никитин не скрывает причин выбора такой стратегии: “Введение квот, ограничение рынка — все это в любом случае происходит за счет потребителя. Производителям дали возможность увеличить прибыль, дали сигнал: инвестируйте!” “Раз нам не дают расти как импортеру, мы будем расти как производитель на российском рынке”, — правильно считал сигнал Никитин. “Заявленные инвестиции в свиноводство — более $4 млрд — поражают воображение, — говорит Юшин. — Даже если половина из них так и останется на бумаге, все равно производство резко вырастет в ближайшие годы”.

Большая часть уже инвестированных средств пошла в птицеводство. “Белый фрегат” построил агрохолдинг: птицефабрики в Орловской и Волгоградской областях, 100 000 га пахотных земель, комбикормовый завод. “Оптифуд” вкладывает $50 млн в новые птицефабрики Ростовской области. Компания рассчитывает, что они будут приносить ей 20% прибыли в год — намного больше, чем прибыль от импорта. “До введения квот импортеров с их "ножками Буша" кроме как "вредителями" не называли, отечественный производитель всю вину на них сваливал. Это противостояние удалось ликвидировать”, — доволен Оболенцев. Пока импорт остается для него основным бизнесом: собственное производство “Оптифуда” составляет только 9% продаж, но к середине текущего года эта доля вырастет до 27-30%.

Гендиректор “Митлэнд Фуд Групп” Дмитрий Гордеев сделал для себя выбор в пользу производства — совмещать его с импортом слишком сложно. “Во всем мире животноводство — это бизнес, отдельный от импорта”, — рассуждает Гордеев. До 2003 г. компания работала только с импортным сырьем, которое сама же и завозила, но в этом году доля импорта в производстве снизится до 10%. “В перспективе будем покупать за границей только то мясо, которое не производится в России”, — говорит Гордеев. Ниша его компании — мясопродукты. В перерабатывающий завод во Всеволожске инвестировано более $8 млн, а в этом году будет вложено еще $10 млн. Через год “Митлэнд” планирует начать строительство еще одного завода в Курской области стоимостью $12-15 млн, а еще $10 млн вложит в распределительный центр в Москве. У группы компаний “Рубеж” схожая стратегия — она намерена инвестировать свыше $70 млн в инфраструктуру, построив в Санкт-Петербурге крупнейший в Европе холодильный дистрибуционный центр. “Рубеж” купил несколько птицефабрик в Псковской и Новгородской областях и намерен вложить в их модернизацию $50 млн. “Благодаря всем этим проектам через пять лет наша общая выручка удвоится”, — прогнозирует гендиректор “Рубежа” Верюжский.

Что же дальше? Защитный зонтик квот, установленных в 2003 г., будет действовать до 2010 г. “Срок окупаемости наших инвестиций — 6-8 лет, — отмечает Александр Никитин, — условия для получения прибыли от производства в России есть. Если квоты будут сохранены, то все возможно”. При этом в ближайшие годы производителям будут помогать не только таможенные барьеры и рост доходов потребителей. Главный фактор, повышающий конкурентоспособность российских мясных королей, — изменение мировой конъюнктуры, означающее конец эпохи дешевого импорта. “Цены будут только расти, — говорит Мамиконян из Мясного союза. — Себестоимость мяса в основных странах-поставщиках увеличивается”. Рынок говядины в странах ЕС никак не выйдет из кризиса: по прогнозам Еврокомиссии, к 2013 г. производство сократится на 5%. К этому времени могут быть и вообще отменены субсидии европейским сельхозпроизводителям — такая возможность обсуждается в ходе Дохийского раунда торговых переговоров в рамках ВТО. Неизбежен и рост цен на рынке США. Причина, как ни странно, — одержимость американцев идеей энергетической безопасности. Все большая часть урожая кукурузы, кормовой базы местного животноводства, отправляется на производство биотоплива — этанола. В 2007 г. эта доля достигнет 25%. По оценкам Национальной ассоциации производителей бройлеров (National Broiler Association), только этот шаг приведет к росту себестоимости курятины на 40%.

Остается лишь один вопрос: если импорт и так перестает быть дешевым, почему потребитель по-прежнему должен платить за защиту отечественного товаропроизводителя?

Наталия Биянова